Очень повезло мне в жизни. На друзей. Настоящих. Вот, например, Жорик. Жорик работает на заправке. Сначала я к нему просто заправляться ездила, потому что это единственная заправка в округе с обслуживанием. Пытались меня добрые люди научить вставлять шланг в отверстие. Ну, не умею я. Я ведь не мужик, чтобы шланги в отверстия вставлять. Как ни вычисляю, подъезжаю к колонке всегда, по закону бутерброда, не с той стороны, где этот самый клапан с отверстием. Жорик сразу выбегает и вставляет куда надо, даже если шланг приходится вытягивать по самое не могу.
Я, конечно, не сижу, как какая-нибудь баронесса в машине, которая окошко приспустит и свысока скажет так по-барски – «Полный бак, пожалуйста!» И сидит, ногти полирует. Нет, я вежливо из машины вылезу, поговорю за жизнь, улыбнусь.
Вот и с Жориком я так познакомилась. Вышла из машины, поздоровалась, спрашиваю:
- Как дела, как клиенты? - Спасибо, приятные, вроде Вас. - О, мерси. А подешевления не ожидается?
Жорик пожимает плечами. Откуда ж ему знать? Да и вопрос мой скорее риторический, потому что никто никогда не знает, какие цены будут завтра. Хотя, по наблюдениям, цены всегда ниже в начале недели, а к выходным подскакивают.
Потом я иду расплачиваться внутрь. Предпочитаю кредиткой, так как наличных сроду не вожу с собой. Не привыкла деньги в кошельке иметь. На чай дать, правда, всегда мелочь имеется.
Со временем Жорик мне и резину стал менять – зимнюю на летнюю, и наоборот. Ветровое стекло помоет, масло проверит, а после того, как он мне бутылку шампанского на рождество подарил, как постоянному клиенту, у нас настоящая дружба завязалась.
Вот и сегодня, сижу я в ночной рубашке на кровати, чай пью и про нью-йоркских сучек кино смотрю, где это страшное уёбище Сара Джессика Паркер мужиков разводит. Чего они от такой уродины прутся? Звонок. Кого это в такое время несёт? Открываю. На пороге стоит Жорик, на нём лица нет.
- Жорик, милый! Заходи скорее, как я тебе рада! - Добрый вечер, Анечка! Я не поздно? - Ну что ты, Жорик, для тебя двери моего дома всегда открыты. Что у тебя стряслось-то? Да ты проходи, садись! - Ань, ты извини, что в такое время! Пока опечатал, выручку в банк отвёз, даже помыться не успел. - Несёт от него бензином, что правда, то правда.
- Да что случилось-то? - Представляешь, эта сучка собрала шмотки и смоталась. - Ленка? - Да, а кто же? Блядь ревнивая! - Подожди, Жорик, я тебе сейчас вискаря накапаю. И кура есть, сегодня грилила, только ножку отъела. Будешь? - Нет, куру не буду, а вискаря с удовольствием.
Налила я Жорику полстакана. И себе. Стресс какой на ночь! Молча выпили, потом ещё по одной. Отходить стал Жорик, даже лицо порозовело. И плешка. Ну вот, а теперь давай всё по порядку. Излагай.
- Ну чего рассказывать-то? Есть у меня клиентка, красивая такая, вот как эта Джессика, из фильма, она зашла в кафе ко мне кофе выпить. Ну, ты знаешь, автомат у меня с капризами, сделал ей кофе, несу к столику, и как раз свободная минутка выдалась, я к ней с минералкой подсел, трём за погоду, вот, клянусь, у меня и в мыслях нет за ней поухаживать или что. Вдруг дверь открывается, и Ленка врывается с криком – что она меня, мол, застала при блядках, и дальше орёт. Мне прямо перед клиенткой неловко стало. Хотел я её в кассовое помещение оттеснить, а она кофе схватила и даме прямо в морду плеснула. Кофе горячий, лицо обжог. Да и одёжку клиентке залил. В общем, кошмар. А Ленка съебалась, трубку не берёт, и домой идти не хочется. Как подумаю, пусто там всё, неуютно, словно мебель кто переставил.
- А ты что, домой заезжал? - Да, заехал. А потом – сразу к тебе. Нету её, и куда делась, не знаю… И вещей её нету... - А чего с клиенткой-то? - Грозилась судом и всё такое, за ожог, моральный ущерб и одежду... - Жора, не бзди. У меня адвокат хороший есть. Я тебе его визитку дам, позвонишь ему завтра, скажешь, от Анны Александровны. Он ещё ни одного процесса не проиграл. Так что расслабься, а Ленка – ну, будет день — будет пища. Подожди до завтра, может, и утрясётся. «Образуется», как говорил Облонский Стива. - Вот, Ань, за что я тебя люблю – ты человек душевный. Ты ко мне с душой, и я тебя уважаю! - Жора, а раз уважаешь, давай спать ложиться, мне завтра пахать с ранья. Да и тебе тоже. Тока душ прими, а то я задохнусь от твоих испарений.
Поеблись так душевно с Жориком. Нежный мужчина, выдержанный. Да и ему понравилось. Еле угомонился. Ленка его, очевидно, на сухом пайке держала. Мы теперь ещё больше друзья.
А другой мой дружочек – таксист. Ванечка. Сутки через трое, с четырёх до четырёх. Ему нравится в четыре утра, после смены, ко мне заехать. Правда, в дом не заходит, а любит в машине, чтобы я ему отсосала. Говорит, стресс снимает после смены, и спится лучше. Он мне про своих пассажиров рассказывает. Не поверите, но такие гады бывают. Я к нему – с пониманием, и он ко мне – с сочувствием. Сколько раз домой отвозил, даже не в свою смену. Привезёт, разденет, подмоет, чаю крепкого сделает, и я – как новенькая. Другие ментам отстёгивают, если их по пьянке за рулём засекут, а Ванечка – всегда выручит.
А ещё есть Павел Петрович, профессор с соседней кафедры. Он часто в командировки ездит, и последний командировочный день со мной проводит. Его тушёнка на секс не разводится. Больше внуками увлекается. Мы с ним в оперу ходим, у него абонемент сезонный, он и мне подарил. Потом в ресторан идём, ужинаем. С ним особенно интересно. Он про оперу и балет всё знает, мы с ним и на Зальцбургский фестиваль летали, и в Нью-Йорк, когда у него командировки за границу были. Правда, ебётся он немного по-старомодному, часа два подряд. Уже кончишь десять раз, а он всё ещё пыхтит. Утром, правда, побыстрее получается.
Папа всё допытывается – почему я замуж не выхожу. Папка, зачем мне замуж – когда у меня друзей вагон! Я их ни на какого мудацкого мужа не променяю. Чтоб пилил с утра до вечера и мясо жрал. То день рожденья забудет, то врёт, в глаза не смотрит.
Нет, господа, главное в жизни – хорошие друзья.
СупербАнка (Чапаев-2)
Посвятивший себя делу борьбы с белогвардейской контрой, национальный герой Чапаев глядел в звездное небо и грезил светлым будущим. - Вот, Петр, - сказал он мечтательно, обращаясь к своему бессменному ординарцу, который сидел возле костра и подшивал галифе, - победит коммунизм во всем мире и заживем, как...ну... - Как у Христа за пазухой? - подсказал не в меру сообразительный ординарец. - Не поминать всуе! В смысле - бога нет и он выдумка мракобесящихся беляков! - вскипел комдив, и снова уткнул озаренное печатью личного знакомства с Лениным чело в небосвод. Внезапно просвистевшая, как фугас мысль разорвала блаженный покой героя. Он внимательно посмотрел на ординарца и спросил: - Петр, ну-кась, скажи своему командиру: ты экстраполируешь лысого? Петр посмотрел на комдива, почесал репу и простодушно уточнил: - Че? - Ну, бойца на мохнатом плацу гоняешь? Ординарец вытаращился, и отупело, помотал головой. На всякий случай - по всем осям. Чапаев рассердился. - Петька, ну хуле ты долбоеба включаешь? А ну, как на исповеди: дрочишь или нет? Петр радостно осклабил щербатый рот в коронной улыбке "олигофрен в засаде": - Дык, Васильваныч, ясно-красно! Дрочу, конечно! Куда ж без того! - А я, вот, Петр не дрочу принципиально. Вот, когда контру разобьем...
Петька очень не любил такие моменты. Хотя бы потому, что после радужного начала патетики, легендарный комдив вытаскивал кастет и начинал демонстрировать благодарному зрителю, как лично комдив побеждает контру. Роль контры в этом моноспектакле отводилась, конечно же, зрителю, что не доставляло последнему ни разу. Однако сегодня ординарца спасли не дубовая голова и не глухая защита, а пожилая бабка, приковылявшая к стоянке со скоростью боевого ероплана. - Сидять! Кудрить вашу мамашку в спину и ляжку! Сидять! Чаи гоняють! Гоплиты царя Македонского, мужеложцы отрипиндевшие! Окаянные! Копьесосцы! Хулахупы! Рыбьего царя бельдюги трижды заслуженные!... Тот, кто знал Параскеву Филимоновну, понимал: в бранной фазе переговорить старушенцию, спавшую в юности с гусаром, просто невозможно. Знал это и Петька, вдосталь наслушавшийся различнейших идиом, эпитетов и метафор в свой адрес, когда по малолетству воровал у оной старушенции малину и яблоки. Потому он, ни слова не говоря, по-революционному, спас легендарного комдива путем демонстрации старушке своего хуя. Кошковая терапия - называл этот метод шибко ученый в кадетском корпусе сосед Петьки. Действовал безотказно! - Спиноблу... Охальник! Ты что ж это... Бабушке? В рожу? Да я... Ну-ка, еще разок покажи, что? Не рассмотрела... Короткой паузы между ругательствами хватило Чапаеву для того, чтобы немного оклематься: - А вы, товарищ бабка, по какому, собственно, вопросу? - его сложносочиненные щщи демонстрировали весь спектр классовой ненависти, а пышные усищи развевались на ветру, как кумач победы. - Ох, внучата... Деревню-то нашу белогвардейцы заняли! Последнего кумуниста в застенок посадили. Два дни уж пытають. Рябчиками кормлять токмо и шампанеей заливають. А еды - ни-ни! Ну а как зальють ему мосг по саму маковку - так Тырноцыаналу петь наоборот велят. Сотонисты, как есмь! Выручайте, воины! Щщи Чапаева посуровели, как глаза интенданта, который осознал грешность своего бытия. - Не время ныне расслабляться и о мире думать, Петр! Враг не дремлет! Помни, что в сей ни разу не равный бой мы пойдем с девизом древних: "хочешь мира - готовься к..." - Войне? - подсказал Петр, за что тут же ему прилетело в репу. - К пиздюлям, остолоп! К бою, салага! И... Кстати, а где эта сволочь Фурманов шкерится в тяжелый для родины час? *** Родную деревню Букашкино Петр знал, как свои пять пальцев, включая половой хуй и голову. Можно сказать, только благодаря этому знанию группа бойцов невидимого революционного фронта и проскользнула в стан врага незаметной. Ну и, конечно, тот фактор, что поголовно все белогвардейцы с мрачным идолом зла Врангелем во главе, спали пьяные в сосиску, тоже сыграл немаловажную роль... - Значит так, - инструктировал свой отряд легендарный комдив, - будем бить врага его оружием. - Затраханьем, в смысле? Так у нас тово... Гранаты уже нет.. - тихо прошептал ординарец, которому по статусу досталось самое неудобное место в засаде за баней тетки Глафиры - в конопле. - Дурак ты, Петька! - укоризненно брякнул в голос Фурманов, которого оторвали от нещадно пиздящей его Иоанны Антоновны, у которой правая рука комдива пытался экспроприировать сметану, мотивируя это нуждами революции, - мы их, гадов, в шампанее топить станем! И рябчиками пасти заткнем. Чтоб не трепыхались... - Оба вы асоциальные элементы! - прошипел Чапаев, - Сперва мы освободим коммуниста Степана. А потом...гм... В шампанее топить говоришь? Придумка недурна! - Не сосали мы и не менты... - обиделся сперва ординарец. Обида его была такой же краткой, как песюн у сцуккоцаря, потому что в следующий момент Петр понял, что он до одурения хочет жрать... *** Штурмовать застенок было принято единогласно Чапаевым на рассвете. Чтоб шуму поменьше было, и все такое. А чтоб на войну не прийти уставшими, Фурманов и легендарный комдив тут же постановили задавить бок. Ненуачо? Все равно в засаде лежать приходится! Петр слушал их громогласный, коммунистический храп, издаваемый явно здоровыми пузами, и понимал, что еще немного голода, и сибирские лисы возглавят белое сопротивление... Вдруг, слева от линии фронта к Петру прополз самый что ни на есть настоящий ангел. - Петя! - молвил он проникновенно, полагая длань на голодное жало ординарца, - Доколе терпеть ты будешь поношения и унижения? Спасти рядового Степана надлежит тебе, а ты сидишь и жопу чухмаришь! Пожри скорее всех рябчиков, коими пытают вражыны воина земли православной! Костьми ляг, а от мучений собрата избавь! Ангел игриво подмигнул Петьке и, взмахнув пропеллером, взлетел в пакибытие. Петр долго махал ему вслед пилоткой, а когда ангел скрылся из виду, решился на подвиг... Первым делом, ординарец и боевой товарищ самого Чапаева прокрался до соседней хаты, где точно знал: священный эликсир дед Никола прячет в сараюшке. Чудом не разбудив животину, Петька причастился божественной амброзии, которая мощно духарила дрожжами и по глупости человечьей называлась самогонкой. Теперь его организм, основательно заряженный тайной силищей, был готов к деяниям. Натянув пилотку на глаза, он достал из кармана галифе изрядно зачерствевшую заначку, которая в силу своей непригодности в пищу стала мощным оружием возмездия: рогалик. Будучи во всеоружии, Петр мощным пинком выбил дверь застенка... *** Очнулся Петька от дикой головной боли и сушняка. Рядом, на импровизированных нарах похрапывал последний коммунист деревни - Степан. С ужасом Петька понял, что вражына коварно всей массой одолела его, народного мстителя, отобрала рогалик и насовала сапожищами в бочины и в репу... "Ни слова под пытками не скажу!" - решительно подумал ординарец и подпрыгнул на месте от внезапного грохота и криков. Дверь темницы распахнулась, и на пороге предстало странное существо. Его лицо был обмотано красным, в петухах платком, китель крестом перетягивали пулеметные ленты. Не менее чем пятого размера боевая грудь была украшена синим ромбом с революционно-красной буквой "Б". Петька ошалело посмотрел на монстра и истово перекрестился. Хуле там - не каждый день демона встречаешь... - Вы свободны, о узники! - радостно провозгласило макабрическое монстро и внезапно замолкнув, подняло руки вверх. Теперь голос раздался из-за его широченной спины: - А ну-ка, Васильваныч, гляньте, каку я херню полонил! - голос Фурманова был довольным, как жало у кошага, обожравшегося сметаны. Только сейчас Петька понял, как же он любит своих друзей... Коридоры застенка были усеяны трупами сцукобелогвардейцев. Их перекосоебленные тела ненавязчиво намекали на то, что генеральная драка была жестокой, а каменюка (в которой Петька опознал свой рогалик) в жопе одного из павианов-прислужников беса-царя, говорила о том, что у их победителя имелось недюжинное количество юмора и дурной силы... Трое героев революции и неизвестное существо с сиськами уединились в более-менее чистой каптерке. У монстра отобрали платок, наган, станковый пулемед и три гранаты. Без всего этого монстр оказался довольно миловидной, дородной девкой, украшенной голубыми глазами... - ...вот так я и решила стать Супербабой Анкой. Защищать обиженных и униженных, недовольных и слабоумных... - Это вы, Анна, - произнес Чапаев, - верным путем пошли. Делу революции коль преданность есть, возьмем мы вас, товарищ баба, в наш летучий отряд, сеющий страх и пипец в сердцах врагов! *** Догорал закат и стог сена, по неаккуратности подожженный Чапаевым. - Васильваныч, а Васильваныч! - шепотом спросил еще не до конца реабилитированный за самоуправство ординарец, - А теперь, когда у нас эта... Супербанка есть... Дрочить же не обязательно? - Эх, Петр, еловая твоя балда! Несознательный ты у нас еще... Мир сотрясается под железной поступью крокодилов Антанты, а ты все о ебле... Нет, в принципе, согласно последнему декрету светозарного Ленина, дрочить не обязательно. Мне. А если притронешься к Анне хоть пальцем - я твой одночлен так продифференцирую - хрен от ложноножек отличишь! Деревня была спасена, и четверо всадников медленно удалялись к горизонту, где их ждали новые тысячи подвигов.
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации. Пожалуйста, зарегистрируйтесь или авторизуйтесь.